Для начала немного определимся с используемыми терминами.
“Белая дыра” – это используемый в астрофизических гипотезах термин, который обозначает гипотетическую вторую половину чёрной дыры. Если в чёрную дыру всё засасывается, то белая дыра – источник вещества, космический фонтан, извергающий из себя всё то, что втянула чёрная дыра, однако, не обязательно в том же виде, в котором втянула. На самом деле, только в очень большую чёрную дыру можно влететь, не подвергшись действию приливных сил, которые аккуратно разложат вас на элементарные частицы. Но это уже астрофизика, нам это для проведения аналогии не так уж и важно.
“Эвинжерия” – эволюционная инженерия. Не претендую на создание термина: он используется в системах разработки чего–то нового, поиска решения, когда используются эволюционные алгоритмы для нахождения оптимальных результатов.
Но я даю иной смысл понятия “Эволюционная инженерия”.
“Моя” эволюционная инженерия – это естественное продолжение генной инженерии, нанотехники и прочих необходимых для её целей областей знания и производства. Целью её являются не мелкие корректировки чего-то имеющегося, как в современной генной инженерии, а создание новых видов, систем и биоценозов, включающихся в эволюцию путём конкуренции с имеющимися. То есть разумная корректировка эволюционных процессов.
“Разумная” не означает, что она всем понравится, и никто потом не начнёт возмущаться: “Зачем!” (панки тоже не всем нравятся, как и дождь со снегом)
Итак. Чем отличается развитие разумного вида от тех, которые считаются неразумными? Самоосознанием и возможностью прогнозировать последствия. Я не буду вдаваться в конкретную реализацию и качество прогнозов. В любом виде возможность разумной постановки и достижения цели – огромное преимущество по сравнению с ненаправленным, вероятностным поиском чего-то нового, подходящего для выполнения какой-то цели.
В качестве примера я приведу следующую приблизительную аналогию.
Как пример я всё-таки попытаюсь привести какие-либо цифры в аналогии. Допустим, “А” – это нечто старое, а “Б”- нечто новое. Берём доску 20х20 сантиметров и укладываем чёрные и белые шарики, чтобы на белом фоне получилась буква “А” – это исходная композиция генов в гипотетическом участке ДНК. Как работает механизм мутаций? Обычно из-за внешнего воздействия или из-за броуновского движения происходит перемещение участка “шариков” в другое место или какой-то участок вообще пропадает.
Вариант с пропаданием, для простоты нашей оценочной модели, мы не рассматриваем. Если вам кажется, что, не рассматривая вариант с исчезновением части генов, я обедняю картину, можете рассмотреть модель, построенную вами. Буду рад изучить её подробное описание.
Теперь мы случайным образом извлекаем за один раз один шарик и ставим его в иное место, сдвигая остальные, иногда меняя местами, по генератору случайных чисел. Один раз из десяти берём по два шарика. Один раз из ста – три шарика. Учитываем, что перенос одной бита информации более вероятен, чем двух. Я даже не буду вдаваться в теорию комбинаторики, чтобы пояснить, что вероятность таким образом получить “Б” из “А”, допустим, за тысячу перестановок, намного меньше, чем если целенаправленно, пинцетом, перенести шарики на нужное место или изготовить новые шарики и расставить, как хочется.
То есть теоретически, искусственная эволюция должна быть настолько быстрее естественной, порождая новые виды, что сравнение улитки и самолёта слишком слабо. Тогда почему так не происходит?
Первое. В большинстве случаев мы не знаем, что мы хотим получить из “А”. Мы не знаем, как на молекулярном уровне выглядит желаемая “Б”, какие результаты в работе организма она должна давать, причём без побочных эффектов. Мы знаем, чего хотим в конечном результате функционирования организма. А как желаемое “Я так хочу, чтобы …” перевести на язык взаимного расположения молекул – мы не знаем. Нынешние вычислительные системы слишком слабы, чтобы рассчитать взаимосвязь между выраженным в словах и соответствующим этим желаниям молекулярным структурам.
Если вы заметили, то гонка частот процессоров утихла годах в 2006-2008, промышленность упёрлась в физику явлений: ограничения уже становятся следствием фундаментальных законов нашего мира. Нужна революция, как переход от лампы к транзисторам. Думаю, что будет. Возможно появление квантовых моделирующих систем. Но это ИМХО. Пока промышленность молчит. У меня как стоял на столе процессор с тактовой частотой около 4 гигагерц, так и стоит, правда ядер в нём не одно, но всё же хотелось бы не только ядер побольше, но и тактовую 10, 100, 1000 гигагерц, чтобы процесс наращивания шёл непрерывно.
Есть ещё препятствие на пути корректного и прогнозируемого моделирования новых организмов: высокая эмерджентность системы. Термин “эмерджентность” я впервые встретил у Терри Пратчетта в произведении “Наука плоского мира”. Он обозначает такую систему, что если мы знаем, как работают отдельные элементы, то всё равно не можем предсказать поведение всей системы. Это не значит, что мы никогда не сможем построить модель всей системы, но модель будет очень сложная и с элементами неустойчивости, как погодные явления.
То есть, когда у системы в поведении есть два пути, то по какому она, собственно, пойдёт, предсказать можно только вероятностно. Если в развитии системы есть такие выборы, то она становится предсказуемой лишь вероятностно. К тому же, не учёт какой-то подсистемы бОльшей системы, неправильная оценка смысла её работы может полностью исказить результирующую модель.
В биологии примером такой системы могут служить специфические белки, корректирующие мутации. Активность белковых молекул зависит не напрямую от последовательности аминокислот его составляющих, а от формы, которую принимает молекула после сворачивания. И вот эти вышеупомянутые специфические белки занимаются тем, что придают иным белкам правильную форму, заставляя сворачиваться как надо, даже если в белке присутствуют мутации, при которых должна быть несколько иная форма. Они работают как форма для укладки, заставляя даже слегка дефективную молекулу уложиться в нужную форму, при которой её функциональность сохраняется. Причём работает это, пока окружающая среда находится в некоем диапазоне. Когда температура становится экстремальной, то данный регулирующий белок отключается и открывается прямая дорога для новых мутаций. И таких молекулярных систем, регулирующих (или прекращающих регулировать) иные системы при определённых внешних условиях, великое множество. Некоторые включаются только при очень редких комбинациях факторов. Большинство из них, по-видимому, ещё не изучены.
А для того, чтобы говорить о гарантированном, просчитанном создании новых организмов с предсказуемыми свойствами необходимо знать сонмы этих сложно взаимодействующих систем. И тогда можно создавать нужное с первого раза, действуя по цепочке: задаем свойства – просчитываем – создаём и пользуемся.
До этого ещё далеко. Хотя, если важно не знание всех аспектов получившегося организма, а выпячивание нескольких свойств или получение одного-двух новых свойств, с возможностью контроля нескольких поколений после, прежде чем выпускать новое на волю, то тогда задача упрощается на много порядков.
Второе. Социальный тормоз процесса. Зачем разумному виду создавать себе конкурентов? Зачем радикально изменяться самому? Зачем…
В общем, понятно.
На страже генетических изменений стоит множество юридических законов, да и вообще на страже манипуляций с живым (закон о запрете клонирования и прочие). Вы даже не представляете, каким частоколом законов ограничены биотехнологические компании. Я не собираюсь сейчас это осуждать или приветствовать, а лишь рассматриваю сложившуюся ситуацию. Под давнишним запретом евгеника. Само это слово стало для многих людей ругательным, потому что Третий Рейх во вторую мировую войну активно проводил исследования на эту тему. Так они и индийский символ свастики использовали и много чего ещё. Может, и мыло запретить, потому что немецкие войска во вторую мировую регулярно его использовали? В общем, попала наука “под раздачу”.
Для чего я рассматривал белую дыру? А вот для чего: вынырнуть из неё (точнее, появиться в новом месте, находящимся, возможно, в иной вселенной, если рассматривать некоторые астрофизические гипотезы) можно только предварительно попав в чёрную дыру, погрузившись под её горизонт событий – под границу, наружу которой не проникает даже свет. Что там происходит – нам неподконтрольно, неподвластно и неизвестно.
Представим такую ситуацию: существует некое технобиоразвитое общество, имеющее защиту (неважно какую: наличие ядерного оружия или биологического и готовность его применить – можете придумать свой вариант) от принудительного и принуждающего волеизъявления мирового сообщества. Оно не стремится к мировому господству путём захвата территорий, то есть неагрессивно в военном смысле. И вот оно решило, плюя на нынешние законы об ограничении биологического эксперимента, начать евгеническую программу, предварительно втихую собрав всех заинтересованных в данной тематике учёных. Программу осуществляет у себя внутри под лозунгом “Пусть дети будут лучше нас” или “Человек – не венец эволюции” или что-нибудь ещё подобное. Подоплёка такого решения может быть комплексная, как всегда. С одной стороны, возможно развитие технологий продления жизни и омоложения, пересадка органов от ваших клонов – тут простор мечтаний широк, по этому поводу достаточно проехалась научная фантастика. С другой стороны, есть идеалисты и мечтатели от науки, с третьей – реалисты, от неё же.
Что я понимаю под реализмом в данном контексте? То, что только совершая что-то противоестественное (и, возможно, незаконное, пока не узаконят постфактум), вы можете создать зародыши того, что впоследствии станет новым естеством, новым эталоном.
И вот такое общество создано, его действия идут вразрез с мнением заинтересованных в данной сфере. Большинству же будет, как всегда, всё равно, так как это будет за гранью их каждодневных интересов. Это эвинжеристское общество при приближении к какому-то реально революционному результату уйдёт за “горизонт событий”, соблюдая режим секретности. Будут предприниматься попытки его “расконсервации”, получения туда доступа “мировой общественности”, но, как я говорил, если у него есть некий противовес прямой военной агрессии, то оно сможет продержаться в изоляции некоторое время. Ограничить его информационно при наличии сочувствующих в других странах будет сложно. Убедительно объявить “мировым злом” будет сложно. Весьма сложно обывателю пояснить, что некто, находящийся где-то, не высовывающийся и не кидающий бомбы в граждан, не занимающийся кибертерроризмом и не крадущий номера кредитных карт, является таким мировым злом, что нужны военные действия для его уничтожения. Причём, действия, из-за которых может зацепить и обывателя.
А в результате, на выходе неконтролируемых исследований и экспериментов может появиться нечто новое. В отличие от технических новинок, это будет саморазмножающимся, конкурентоспособным и разумным. Что именно это будет – гадать можно долго и многовариантно (я не говорю, что гадать можно бесконечно, так как это неправда). Например:
Разумная подводная раса.
Люди, имеющие явную, кардинально более мощную “соображалку”, такую, что она будет давать гарантированное преимущество практически в любых родах деятельности.
Люди, имеющие дополнительные органы чувств, позволяющие им общаться незаметно для не имеющих таковых.
Люди, имеющие наследственную передачу информации.
Метаболизм, который позволяет питаться, чем попало, в том числе целлюлозой, и дающий возможность обходиться без жилищ.
Люди, для которых не требуется сон и иные виды отдыха (как сердечной мышце). Таким, кстати, и жилище не очень нужно. (Насчёт людей без сна хорошо ИМХО рассмотрено в произведении Ненси Кресс “Испанские нищие”.)
Что-то, выводящее их за рамки остального человечества, дающее преимущество, нескрещивающихся с основным типом человека или дающих бесплодное потомство, и что-то не позволяющее их быстренько истребить. Например, как я говорил, водная среда обитания. Все океаны – это их мир.
То есть, с точки зрения эволюции произойдёт появление нового из ниоткуда. Искусственный эволюционный процесс будет краток, практически мгновенен. Возвращаясь к аналогии с астрофизикой: погружение в чёрную дыру – это компактификация лиц, заинтересованных в эвинжерии, уход за горизонт событий – эвинжеристское общество становится недоступным остальному миру, а затем эффект белой дыры – выплёскивание нового.
Только новое выплеснется не в заоблачные дали, как могло бы быть в случае развитых космических полётов и внеземных поселений, это новое окажется рядом с нами и вступит в конкурентную борьбу. Или, даже не вступив в неё, по причине различных сред обитаний и интересов, может оказаться неудобным по религиозным или моральным соображениям, что окажется вполне достаточным для конфликта с непредсказуемыми последствиями.
Это не сценарий апокалипсиса, а обыкновенное рассмотрение возможностей, вполне вероятных при данном развитии человечества. И возникновение таких сообществ возможно, так как не у всех тяга к спокойствию и неизменному перевешивает любопытство и желание создать нечто новое, которое лучше нас, жизнеспособнее нас. Может и мы созданы каким-то образом существами, прошедшими огромный путь развития, более косными и тупыми чем мы, но какая-то часть их создала своих модифицированных потомков, нас – очередную ступень в творениях эвинжерии. И создания вытеснили создателей. Собственно, в этом, возможно, и есть смысл предельно свободных, полуанархических, высокотехнологичных сообществ, где порядок держится только за счёт высокого интеллекта членов и закрытости обществ для посторонних. Они являются точками роста и точками мутаций одновременно.