Дочь рисует хомячка. Ей тогда лет шесть-семь было. Старается. Получается не очень. То есть зверёк интересный, но на хомяка похож не очень. Больше на наших домашних хорьков. На изображение их у дочки рука уже набита.
Она критически рассматривает зверька, стоящего на задних лапках и улыбающегося, как Шалтай-Болтай, и изрекает:
– Млекопитающее. Пусть это всё-таки хомяк будет.
Затем начинает пририсовывать ещё одну пару лапок на животе. Спрашиваю, зачем. Отвечает:
– А вдруг какие-нибудь лапки сломаются – это запасные.
Потом пририсовывает возле передних лапок парочку внушительных клешней. Снова интересуюсь. Снова отвечает:
– Если что-то съесть надо, а оно большое. Зубами кусать неудобно, ножа у него нет. Будет клешнями раскусывать.
Потом появляется хвост подлиннее, чтобы на дереве висеть и перепонки между пальцами, чтобы плавать. Я предлагаю дорисовать крылышки, чтобы мог в форточки залетать и откусывать на кухнях еду клешнями. Столько, сколько ему надо. Дочь смотрит на меня укоризненным взглядом и изрекает:
– Нельзя. Тогда это уже не хомячок будет, а зверёк непонятный.
Оказывается, есть допустимый предел мутаций ))))