Аменхотеп. Чугуевские хроники.
Жил-был мальчик. В городе Чугуеве. И звали его Аменхотеп. Точнее, Аменхотеп Виссарионович Медичи. Столь необычное для нашей местности имя он получил потому, что папа у него был египтолог, мама у него была египтологом и вообще вся родня по женской, мужской и остальным линиям были египтологи. Правда, по имени его редко кто называл. Например, учитель богословия при виде его просто закатывал глаза и говорил:
– Амен!
Жизнь у Аменхотепа была необычной. Он видел то, чего не видели другие. Сам он, когда подрос, связывал это с тем, что за девять месяцев до его рождения родители исследовали очередную аномальную зону в проклятых египетских лабиринтах.
Его виденье было не просто возможностью фиксировать изображения. Нет, всё гораздо серьёзнее. Например, когда он один оставался смотреть мультфильмы, то герои вылазили из экрана и кусали его за ноги! Особенно он боялся мультика про Гену и Чебурашку. Гена, хоть и крокодил, и зубы большие, но у него был серьёзный кариес, и он только вздыхал, разевая пасть. А Чебурашка был маленьким подвижным хищником с острыми зубками. Вечно голодный из-за овощной диеты, на которую его посадили создатели мультика, он пытался впиться в тощие ноги Аменхотепа. Но как только в комнате появлялся кто-то ещё, мультгерои растворялись, как сухой таракан в кипящей кислоте: быстро и бесшумно.
Ещё у Аменхотепа были проблемы с соплями. Нет, хронического насморка у него не было. Проблемы были иного порядка. Сопли не желали быть в носовом платке: стоило оставить платок без пристального взгляда, сопли собирались в некое подобие слизняка, затем слизняк, уже уползая, отращивал восемь (хотя не всегда) ножек и убирался восвояси. Аменхотепа ругали, подозревая, что он сморкается не в платок. Самое печальное было то, что, если в процессе уползания сопли заставал кто-то из посторонних, они тут же расплывались обычным безжизненным пятном. Естественно, веры в то, что сопли уползли сами, это родителям не прибавляло.
Особенно буйствовала бабушка Аменхотепа, Муза Афиногеновна Медичи. Она, жуя свой чугуйбургер (вариант гамбургера, только сделанный в Чугуеве. Делается просто: белый батон режется вдоль, вовнутрь вкладывается необходимое количество содержимого холодильника и жуётся. Если надо – повторяется.), следила за Аменхотепом, постоянно нудя про то, что в средние века таких бездельников сжигали холодными зимами, в Греции таких отдавали Архимеду, на опыты, в Персии разрывали конями, а во всеми, кроме Аменхотепа, любимом Египте заставляли чистить зубы священным крокодилам. При этом бабушка читала любимого Стивена Кинга и слушала одним ухом плеер, заряженный группой Dead Can Dance.
Аменхотеп страдал, грустил и хирел. Он пытался пинать священную, как у всех египтян и египтологов, кошку мур-РА, но та кусалась не хуже Чебурашки. Пираньи в аквариуме тоже добродушием не отличались. К четвёртому классу среднеобразовательной школы у Аменхотепа накопились серьёзные дисфункции организма. В основном по психиатрической части. Районный психотерапевт уговорил родителей положить мальчика на обследование. Аменхотеп попал в психиатрическую клинику.
Там он быстро познакомился со Стивеном Кингом. Не тем, который был в Америке – тот был в своей клинике, – а с местным его аватаром. Стивен Кинг рассказал Аменхотепу, что необычное видят все или хотят видеть. Иначе не было бы столько винно-водочных магазинов. Но большинство людей – существа коллективные и любят смотреть галлюцинации вместе. Поэтому самые способные создают книги галлюцинаций, остальные их читают, проникаются и в соответствующем состоянии тоже начинают видеть. Потом процесс развивается, обрастает историей и последователями, книги объявляются каноническими и незыблемыми. Всё укореняется в мозгах целых народов. А вот такие, как Стивен Кинг и Аменхотеп – иные. Они индивидуалисты, к которым неведомое поворачивается новой стороной своего многоликого, как терминатор Т-1000, организма. Они видят СВОЁ.
Стивен Кинг, в основном, видел мелочные взаимодействия людей, раздувал их до космических масштабов, давал соответствующий антураж и даже участвовал в этом всём сам. По крайней мере он иногда приносил то кусок собачатины, утверждая, что это – Куджо, то какие-нибудь странные предметы, исчезающие под взглядами санитаров. Аменхотепа галлюцинации Стивена Кинга принимали за своего и не боялись. Сопли Аменхотепа тоже не обращали внимания на Кинга, ползали и бегали по палате. Один раз из выданного им детского журнала вылез Чебурашка и попытался их покусать. Стивен Кинг после исчезновения хищника, слезая с подоконника, куда коричневая тварь допрыгнуть не смогла, сказал:
– Аменхотеп, надо что-то делать – они нас сожрут.
Аменхотеп после очередного укола, покачивающийся на кровати, ответил:
– Если уже не сожрали.
После этого Стивен Кинг развернул бурную деятельность. Он стал готовить исход. Рассказывал Аменхотепу о Томминокерах, об опасностях межмировых переходов, об огромных крысах и летучих мышах. В общем, пытался как-то отвлечь Аменхотепа от грустных мыслей.
Но потом неожиданно наступил день «Ч». Начался он как обычно. Я не буду вас утомлять перечисление уколов и капельниц, которые получал Аменхотеп, и характеристиками электроразрядов, которые получал Стивен Кинг. После обеда всех повели в кинозал на просмотр мультфильмов.
– Только бы с монстрами… Только бы с монстрами, – причитал Аменхотеп.
– Почему? – спросил Стенька Разин, идущий за руку с Емельяном Пугачёвым.
– Монстры, они, когда повылазят – всегда добрые, – ответил Аменхотеп.
Потом он, как мог, пояснил. Монстры, устав от действий на экранах, стремятся отдохнуть от зверствований, попадая вовне экрана. А добрые и пушистые герои мультиков, устав от слюнявого дуркования в мультиках, стремятся оторваться по полной.
– Вы бы Тотошку из «Волшебника Изумрудного города» видели, почище Чебурашки кусается. А Золушка? Как хрусталь увидит – так и норовит им об голову! А паучок Ананси, а …
Аменхотеп задохнулся от избытка чувств. Санитары тут же сделали ему искусственный вдох от заранее надутого воздушного шарика. Спазм прошёл.
Предчувствия Аменхотепа сбылись. Показывали самый слюнявый и слащавый мультик, который только можно было придумать. Политкорректные герои, словно в сиропе, передвигались вокруг друг друга. Улыбались, даже если им на ногу падал кирпич, и вообще сдерживали себя, как могли, в угоду сценарию.
Все, кроме Аменхотепа, быстро уснули. Вот тут-то и началось.
Плоскость экрана взорвалась от хлынувших героев. Самая Политкорректная девочка, которая улыбалась, даже когда проезжавшие грузовики заляпали её праздничное платье (пять грузовиков подряд), откуда-то из-за спины извлекла катана и начала выбирать жертву. Остальные начали доставать и одевать кастеты, шлемы, обрезы и прочие предметы первой и последней необходимости. Аменхотеп заорал, но кто-то из мультгероев уже прикрутил звук, и всё происходило в полной тишине.
Тогда Аменхотеп, понимая, что, скорее всего, жизнь закончилась, и единственная радость, что он не достался Чебурашке, решился на отчаянный шаг. Он прыгнул в направлении Самого Главного Психа и укусил его за ухо.
Самый Главный Псих был личностью легендарной. Никто не знал кто он и откуда. Сколько ему лет и какой он национальности. Он почти всегда молчал, потому что его слова часто сбывались, причём самым неожиданным образом. Например, в 1991 году он, рассматривая трубы, громко сказал:
– Пора всю систему менять.
Через три дня был августовский Путч.
Были и ещё случаи. Аменхотеп укусил Самого Главного Психа за ухо и заорал: «За родину. За Сталина». Что это значило – он не знал, но эти слова часто повторяла одна из родственниц, смазывая именной наган. Самый Главный Псих проснулся, разбросав всех шестерых санитаров охраны, заснувших рядом, и окинул взглядом происходящее. Судя по всему, плотность мультгероеев превысила критическую. На то, что не спит человек, кроме Аменхотепа, они внимания не обращали, продолжая готовить локальный Апокалипсис. Тогда Самый Главный Псих сделал сложный пасс рукой и произнёс зубодробительную фразу. От неё заныли зубы и затошнило. Мультгерои исчезли. Больница тоже.
Аменхотеп очнулся у себя в комнате. Ничего не говорило о том, что он только что был в Психиатрической клинике. Он неуверенно подошёл к компьютеру и набрал по поиску название мультика, герои которого чуть его не дезинтегрировали в клочья. Такого мультика не было. Точнее, поиск дал несколько ссылок, но они никуда не вели, а при повторном поиске не было и их. Реальность менялась.
Аменхотеп стал относиться к жизни более осмотрительно и в тоже время проще. При просмотре мультиков с Геной и Чебурашкой брал с собой несколько котлет. Чебурашка и Гена стали его друзьями. И он по ночам натравливал их на недоброжелателей в школе. Город не спал в боязни маньяка, который съедал людей целиком. Служебно-розыскные собаки, нюхая следы, выли и тыкались носом в телевизор. Им никто не верил.
Аменхотеп даже потолстел немного и подружился с девочкой из другой школы, её родители были художниками, фанатами знаменитого художника Репина, уроженца Чугуева. Они всё делали, как у него, даже картины рисовали точно такие же и с точно такими же названиями. Говорят, многие эксперты пытались отличить, где картина Репина, а где Репиных (фамилию и всё остальное они тоже поменяли, чтобы было, как у него, любимого). Девочку звали Репа Реповна Репина, и у неё тоже были некоторые проблемы с одноклассниками, миром и жизнью вообще. Аменхотеп помог и ей. Проблем и одноклассников стало меньше.
Через несколько месяцев его историческую семью потрясли новости. Нашли остатки Атлантиды. Судя по оставшимся документам и рисункам, она подверглась разрушительному нашествию инопланетян, которые и разнесли её вдребезги.
В выложенных в интернете рисунках инопланетян, Аменхотеп узнал пропавших из кинозала психиатрической клиники мультгероев.